Внутри ротонды Тегеранского музея современного искусства круговая дорожка спускается по спирали вниз, словно подземная версия музея Гуггенхайма в Нью-Йорке. Оттуда ответвляется ряд галерей, раскрывающих удивительные секреты одной из лучших – хотя и несколько подзабытых – коллекций искусства 20-го века в мире. На выставке Музея современного Искусства в Тегеране этой осенью представлены картины Кандинского, Мазервелла, Поллока, Ротко и Стеллы. И это лишь малая часть современных художников, которые хранятся в фондах музея. Скульптуры Эрнста, Джакометти, Магритта и Мура находятся в постоянной экспозиции в саду. Фойе в форме спирали огибает гигантский мобиль американского скульптора Колдера – его игривые красные формы мерцают в воздухе под суровыми взглядами аятолл Хомейни и Хаменеи на портретах выше.
В ясный день в начале осени иранский Музей современного искусства – это островок спокойствия в центре Тегерана, мегаполиса с 16 миллионами жителей, никогда не спящего, суетливого и постоянно разрастающегося. Галереи музея словно город-призрак. За исключением дюжины студентов-фотографов, пришедших в музей на экскурсию вместе с учителем. За 1,5 доллара за вход они получили в свое полное распоряжение шедевр Джексона Поллока 1950 года «Фреска на индийской красной земле». Алое полотно размером 2,5 на 2 метра, испещренное белыми, серыми и черными полосами, одна из крупнейших картин Поллока в его капельном стиле. Многие эксперты считается ее лучшей картиной художника. Пять лет назад аукционный дом Кристис оценил ее в 250 миллионов долларов. Спустившись по пандусу, студенты подходят к паре картин Марка Ротко размером со стену, каждая из которых оценивается в 100–200 миллионов долларов. Учитель предлагает им поразмышлять над цитатой художника, напечатанной рядом: «Картина — это не отражение опыта. Это сам опыт».
Мы не видели этих работ 40 лет
«Фреска на индейской земле» Джексона Поллока оценена Кристис в 250 миллионов долларов.
В то время как Иран стремится к возобновлению взаимодействия с миром после многих лет санкций, жемчужина короны ждет в тени истории. Тегеранский музей современного искусства был построен женой шаха Мохаммеда Резы Пехлеви, императрицей Фарах Пехлеви как раз перед революцией 1979 года. И за свой недолгий век при шахском Иране музей успел собрать величайшую коллекцию современных западных шедевров за пределами Европы и Северной Америки.
Собрал – и исчез с карты мира на многие десятилетия. Только в 2012 году музей стал возрождаться. Впервые за всю историю современного Ирана было подписано соглашение с правительством Германии об отправке 60 произведений искусства из Тегерана (30 западных и 30 иранских) в Берлин на трехмесячную выставку. Это была первая выставка музея за рубежом. Более крупная выставка состоялась 2017 году в музее Хиршхорна в Вашингтоне. Директор музея, Мелисса Чиу, тогда сказала
«Это одна из величайших невиданных коллекций послевоенного европейского и американского искусства в мире», — говорит она. «Мы не видели этих работ 40 лет».
Аятолла Рухолла Хомейни пришел к власти с идеями о том, что западная моральная и сексуальная распущенность заразила мусульманские народы болезнью, которую можно вылечить только строгим правлением исламских священнослужителей. Он запретил западные фильмы, музыку и многие книги, заставил женщин носить хиджаб и подверг критике иранскую элиту за увлечение иностранцами и иностранной культурой.
«С европейской шляпой на голове, — писал он, — вы бы маршировали по улицам, наслаждаясь обнаженными девушками, гордясь этим «достижением», совершенно не обращая внимания на тот факт, что историческое наследие страны разграбляется».
В январе 1979 года после бегства шаха и его жены заграницу революционные толпы протестовали на улицах Тегерана, Музей современного искусства перенез 1500 произведений западного искусства в подвальное хранилище. Когда месяц спустя появились вооруженные силовики, Мехди Коусар, тогдашний директор музея, заставил командира подписать инвентарный список, в котором были указаны цены, которые императрица заплатила за каждый экспонат. Десять дней спустя Коусар, бывший также деканом факультета искусств Тегеранского университета, вылетел в Италию со своей семьей. Он так и не вернулся в Иран. Чтобы избежать вопросов в аэропорту, он оставил инвентарный список в своей тегеранской квартире. С тех пор он его не видел.
«Это была очень опасная ситуация», — говорит 79-летний Коусар, профессор архитектуры на пенсии, «Я надеялся, что если они подпишут что-то официальное, то это хоть как-то убережет картины. Я надеялся, что с этой бумагой они не осмелятся ничего украсть».
Коллекция западного современного искусства осталась на удивление нетронутой. За исключением портрета императрицы Фарах Пехлеви работы Энди Уорхола. картина была выставлена в одной из ее летних загородных резиденций. Во время Иранской Революции возбужденная толпа ворвалась в здание и один из протестующих изрезал портрет императрицы ножом. Еще одна картина – “Обнаженная женщина на пляже” Виллема де Кунинга была проданна Дэвиду Геффену в 1994 году в рамках трехсторонней сделки на взлетной полосе венского аэропорта за несколько персидских миниатюр XVI века, принадлежавших сотруднику Белого дома Клинтона. Подробнее об этом позже.
Сохранность и, можно даже сказать, выживание коллекции является частью иранского парадокса, когда Персия, одна из старейших и самых утонченных цивилизаций человечества переживает исторический спазма фундаментализма после Иранской Революции. Но это также история простого человека, который понятия не имел, что такое искусство, до прихода в музей в 1977 году, и который сделал защиту западных сокровищ делом своей жизни.
Хранитель музея
Если вы спуститесь вниз, проскользнете мимо бархатной веревки, пойдете направо к промышленному пылесосу и обойдете упакованные в пенопласт фоторамки у стены, то увидите две двери. У стальной двери справа есть звонок и синяя вывеска с надписью «Выставочные услуги». Она ведет в хранилище Музея современного искусства. Дверь слева с надписью «Фотография» ведет в тускло освещенную комнату с бетонными стенами, рваным диваном и уютной атмосферой в стиле офиса управляющего в подвале многоквартирного дома в Нью-Йорке.
Фируз Шабази Могадам сидит за угловым столом под высоким окном, которое едва достигает уровня земли. Он начал работать в музее за две недели до его открытия, сначала водителем, а затем, в течение 30 лет после Революции, хранителем музейного хранилища. Его официальная должность так и называется – хранитель. Все еще долговязый в свои 63 года, с темными глазами, которые щурятся, когда он улыбается, Шабази вышел из отставки два года назад, чтобы помочь каталогизировать обширные фонды музея иранского искусства и фотографии, в дополнение к западной коллекции, которую он знает наизусть.
Одной из его первых работ в 1977 году, после того как его перевели из компании, устанавливавшей линолеумные полы музея, была доставка ящиков с нераспечатанными произведениями искусства по всему Тегерану. Многие из приобретений американского искусства были сделаны директором-основателем музея Камраном Дибой, кузеном императрицы, который изучал архитектуру в Университете Говарда и проектировал здание музея. В то же время императрица, которая изучала искусство в Париже и предпочитала европейские работы, наняла собственных людей для приобретения предметов искусства для будущего музея. Им было запрещено рассказывать кому-либо, чем они занимаются.
Во время нефтяного кризиса 1973 года мировые цены на искусство упали, а Иран очень разбогател, продавая собственную нефть. В 1976 году Дэвид Нэш, управлявший отделом импрессионистов и современной живописи аукционного дома Сотбис в Нью-Йорке, вылетел в Тегеран с коробкой слайдов картин, выставленных на продажу коллекционером из Лос-Анджелеса Нортоном Саймоном по «смехотворно высоким ценам». Ему пришлось ждать неделю обещанной встречи с камергером двора императрицы, который провел встречу, читая Нэшу лекции о малоизвестном споре об авторских правах, который в то время вели Иран с Сотбис. Он оставил слайды и отправился домой, уверенный, что поездка была «полным фиаско».
Несколько дней спустя канцелярия камергера обратилась к Нэшу за советом. На какую цену следует сделать ставку на предстоящем аукционе Сотбис, распродаже имущества пережившего Холокост Йозефа Розенсафта? Он предложил несколько работ, а Иран купил весь лот. В улов вошла картина Поля Гогена «Натюрморт с японской гравюрой на дереве» 1889 года, которая стоила 1,4 миллиона долларов, что на тот момент было рекордом для художника. Сегодня она стоит 55 миллионов долларов. Японские коллекционеры до сих пор предлагают «пустой чек» за эту картину нынешнему директору Тегеранского музея современного искусства.
Шабази взял под контроль хранилище после того, как Коусар и другие профессионалы в области искусства экстренно покинули Иран. На тот момент он был всего лишь выпускником средней школы. Он читал книги, чтобы узнать об искусстве, поскольку он пытался идентифицировать несколько западных картин, документы на которые были утеряны. И он искренне полюбил эти работы. После того, как вооруженные люди заняли здание музея на несколько дней, новые власти назначил комитет из 20 человек для управления коллекциями. И они понятия не имели, что там находится.
Шабази повел назначенную комиссию в хранилище, чтобы показать, что ничего предосудительного не происходит. И члены комиссии были шокированы “детскими картинками”, которые они нашли. Они говорили: «Что это за нелепость? Я мог бы нарисовать лучше». Шабази объяснял им, что это Пикассо, знаменитый испанский художник. А они отвечали: «Ну и что, что это Пикассо.» Пока революционный хаос охватывал улицы Тегерана, Шабази провел большую часть следующих двух лет запершись изнутри в хранилище вместе с произведениями искусства . «Я не хотел, чтобы что-то случилось», — говорит он.
Музей после Исламской Революции
Главные галереи Тегеранского музея современного искусства вновь открылись как выставочный зал для революционной пропаганды, которая восхваляла мученичество и сопротивление во время восьмилетней войны Ирана с Ираком в 1980-х годах. Время от времени в хранилище появлялись люди с официальными письмами, требующими одолжить картины для культурного центра или одного из роскошных дворцов шаха, которые были превращены в музеи. Шабази отказывался открывать двери хранилища, подозревая, что такие займы никогда не будут возвращены. «Только Бог знает, откуда у меня бралась эта смелость – я, который обычно так боится», – говорит он со слезами на глазах. «Но в этом хранилище, с этим музеем я был как лев».
Только в 1999 году, спустя десятилетие после смерти Хомейни и 20 лет после бегства шаха, музей организовал свою первую послереволюционную западную выставку – выставку поп-арта с культовыми работами Уорхола, Хокни, Лихтенштейна и Раушенберга. Наступила непростая разрядка, отражающая шаткое равновесие реформаторов и сторонников жесткой линии в иранской политике. С 2013 года люди в министерствах экономики и культуры, назначенные президентом Хасаном Рухани, медленно и осторожно продвигали свою линию с целью сохранение и демонстрации коллекций музея широкой публике.
На фотографии 2012 года Хабиболла Садег, тогдашний директор Тегеранского музея современного искусства, стоит рядом с картинами Пабло Пикассо «Портрет женщины II» и «Жаклин Лизан». Ниже, слева от него, находятся «Женщина, которая радуется» Пикассо и «Изношенные: у ворот вечности» Винсента Ван Гога.
При этом все директора Музея современного искусства в Тегеране подчиняются Министерству культуры и исламской ориентации, которая беспощадно цензурирует любые проявления культурной жизни в стране. И тем не менее музей умудрялся открывать для широкой публики несколько десятков западных экспонатов каждый на несколько недель ежегодно. Все директора были осторожны, ведь консерваторы в привительстве не стали бы смотреть на авторитет Пикассо или Ван Гога, если на картинах были пикантные изображения. Не стоит забывать, что большая и самая значимая часть музея – это первоклассная коллекция работ американцев после Второй мировой войны, многие из которых были геями. Роль императрицы Фарах, которой сейчас 77 лет и которая живет в Вашингтоне и Париже, остается официально преданной забвению. А ведь без нее этого музея бы просто не существовало.
- Читайте также – Энди Уорхол в Иране
Спрятанные сокровища
В хранилище музея современного искусства Тегерана хранится целая сокровищница произведений искусства, которые иранцы никогда не увидят. В нее входят обнаженные картины Пабло Пикассо и Эдварда Мунка, большой холст Андре Дерена под названием «Золотой век» , изображающий 11 раздетых женщин, резвящихся на природе. Здесь же хранится картина Пьера-Огюста Ренуара «Габриэль в расстегнутой блузке» — завораживающий портрет молодой женщины с обнаженной грудью и рубашкой, расстегнутой до пупка.
Фрэнсис Бэкона «Две фигуры, лежащие на кровати с прислугой» 1968 год
В 2005 году директор музея Алиреза Сами Азар совершил настоящую провокацию и выставил триптих Фрэнсиса Бэкона 1968 года «Две фигуры, лежащие на кровати с прислугой». Фигуры, как быстро заметил охранник музея, представляют собой обнаженных мужчин, каждый из которых отдыхает на правом боку. Охранник сообщил об этом в Министерство культуры и исламской ориентации, которое приказало снять изображение. Сами Азар потребовал письменного постановления, тянув время, чтобы британский посол и другие высокопоставленные лица, ожидавшие в тот вечер на открытии выставки, могли увидеть работу Бэкона.
«Я говорил им: «Смотрите, это мужские фигуры, а не женские. И они полуабстрактны. Это не непристойно. Они могли бы быть братьями», — посмеивается Сами Азар, который сейчас читает лекции по искусству в галерее Тегерана. А те отвечали: «Да ладно, мы же знаем, что они гомосексуалы, они же спят в постели».
Письменный приказ министерства о запрете показа картин пришел только после прибытия иностранных гостей. Они успели увидеть весь триптих по пути внутрь музея. Но уже выходя обратно увидели только гвоздь, на котором висели картины со спящими людьми. «Искусство может быть мостом между Ираном и Западом. Но с некоторыми исключениями», — объясняет Хоссейн Шейхолеслам, один из студентов-радикалов, которые заняли посольство США в 1979 году и продолжили занимать несколько видных должностей в революционном правительстве. «Нагота и гомосексуальность неприемлемы в иранской культуре», — говорит он.
«Габриэль в расстегнутой блузе» Пьера Огюста Ренуара (1907 г.) и « Натюрморт с японской гравюрой на дереве» Поля Гогена (1889 г.)
Вы не услышите звонок в дверь снаружи хранилища музея, но хлопок засова толстых двойных дверей сигнализирует, что кто-то идет. Внутри еще один звонок и еще одна стальная дверь – еще толще и с черным кодовым замком. Она скрипит, открывая вид на длинную бетонную комнату с 32 слайдерами от пола до потолка – проволочными сетчатыми планками в стальном каркасе – прижатыми к стене с обеих сторон. От входа видны только две картины: суровый портрет аятоллы Хомейни справа и шедевр Пикассо 1927 года «Художник и его модель» на дальней стене, признанный «одним из величайших достижений его карьеры» историком искусств Джереми Мелиусом из Университета Тафтса.
Начиная с Пикассо, Шабази и его избранный преемник тянут слайдеры, визжащие по рельсам, в центр комнаты для просмотра. Это похоже на магазин плакатов, где изображения висят дюжинами на каждой металлической раме. Сначала показывают самые старые картины 19 века – работы Моне, Гогена, Писсарро, Тулуз-Лотрека, Ван Гога и Родена. Ближе к середине 20 века один слайдер вмещает 10 Пикассо (из примерно 30 музейных), две работы Марка Шагала, Жоржа Брака и Диего Риверы.
Мао Энди Уорхола
Основная часть коллекции, созданной после Второй мировой войны, находится в хранилище сразу за воздуховодом системы кондиционирования. Здесь около дюжины Джасперов Джонсов и Робертов Раушенбергов, рядом прячутся не менее 15 Уорхолов. Среди них портреты Мика Джаггера, Мэрилин Монро и серия из 10 Мао. Наиболее ценной является его акриловая работа 1963 года, изображающая человека, прыгающего со здания, под названием « Самоубийство (фиолетовый прыгающий человек)» . Еще одна редкая картина Уорхола «Смерть и катастрофа» была продана за 105 миллионов долларов в 2013 году. Затем хранитель Шабази показывает свои любимые картины – полотна Ротко. Закрывая за собой тяжелую дверь хранилища он добавляет «У меня было много проблем в жизни, и они всегда меня успокаивали».
Ни себе, ни людям
Картина Пабло Пикассо «Художник и его модель» оценивается примерно в 40 миллионов долларов.
Музей современного искусства в Тегеране часто получает предложения о покупке своих картин. Последнее из них было от фонда Монако, который хочет купить триптих Бэкона за 103 миллиона евро. Но в музее ничего не продается, даже те работы, которые считаются непрезентабельными для исламского Ирана. «Если мы их продадим, что мы купим вместо этого по такой цене?» — спрашивает директор Молланорози. Он надеется, что доходы от зарубежных выставок пойдут на финансирование первых приобретений музея. Ведь новые картины для него не покупались уже 40 лет. Музею также на необходимые улучшения – новое освещение и гидроизоляция для защиты хранилища от наводнения.
Около 12 лет назад директор музея Сами Азар нанял представителей аукциона Кристис для оценки “обнаженных натур” Бэкона, надеясь использовать выручку от продажи для обновления коллекции. Тогдашний 5-й президент Ирана Мохаммад Хатами (бывший также министром культуры) одобрил идею, но сказал, что окончательное решение должен принять парламент. В итоге Сами Азар решил не рисковать. Продать искусство легко, но получить деньги обратно от правительства, чтобы купить больше, может быть опасно.
- Читайте также – 10 главных музеев Тегерана
Меняем на Шахнаме
За четыре десятилетия музей расстался только с одной картиной Виллема де Кунинга, которую в 1994 году обменяли на страницы знаменитой 400-летней книги миниатюр Шахнаме шаха Тахмаспа. Шахнаме или Книга царей принадлежала семье Хоутон, владевшей корпорацией Corning Glass Works. Наследники предложили Шахнаме Ирану еще до революции за 28 миллионов долларов. Шах воспротивился, но в 1991 году Артур Хоутон III, американский дипломат, работавший в Белом доме, возобновил переговоры через арт-дилера в Лондоне. Хоутон скрыл секретные договоренности от своих боссов и свою личность от иранцев, которые, как он думал, могли испугаться, если бы узнали, где он работает.
Переговоры по сделке заняли три года. Сначала посредники потребовали пять картин взамен Шахнаме, включая ценные работы Поллока, Миро, Пикассо и откровенную «Габриэль с расстегнутой блузой» Ренуара. Вопрос был передан в Высший культурно-революционный совет Ирана для принятия решения. Им были также предоставлены фото каждой картины, которую американцы хотели взамен Шахнаме. В конце концов иранцы отдали только картину де Кунинга, на которой была изображена гротескная, деформированная женщина без какой-либо одежды. Хранитель Шабази помнит, как на рассвете картину погрузили в самолет в Тегеране. Де Кунинг был продан примерно за 20 миллионов долларов. Семья Хоутон получила 10,5 миллионов долларов из них, а большая часть оставшейся суммы ушла посредникам. В 2006 году Геффен перепродал «Де Кунинг» магнату хедж-фонда Стивену Коэну за 137,5 миллионов долларов.
Мехди Ходжат, бывший заместитель министра культуры, который организовал обмен, вспоминает самый удивительный комментарий, который он получил во время долгих переговоров. Один из религиозных авторитетов в верховной революционной комиссии был весьма непреклонен в отношении «Габриэль в расстегнутой блузке», портрета женщины, работавшей няней в семье Ренуаров. «Эта картина Ренуара очень изысканна», — сказал мужчина. «Не отдавайте ее».
